До недавнего времени в выборе средств для формирования желаемой задолженности выдача векселей, пожалуй, была лидирующей. Все потому, что вексельное право до сих пор регулируется законодательными актами, принятыми еще в СССР, а значит, не учитывает всех современных реалий и особенностей законодательства о несостоятельности. Доказывание недействительности сделок по выдаче данного вида ценных бумаг существенно затруднено, поскольку, согласно существующим нормам, эти обязательства ничем не обусловлены. Наличие в таких случаях возможности «просудить» фиктивную задолженность через функционал третейских судов еще больше облегчало ее, так называемую, легализацию. Но при рассмотрении дел о банкротстве искусственный характер обязательств, сформировавшихся посредством выдачи векселей, очень часто становится очевидным, что приводит к признанию таких сделок недействительными.
Решение Арбитражного суда Новосибирской области от 20.04.2016 года по делу № А45-21767/2015.
В отношении торгово-финансовой компании открыта процедура наблюдения по заявлению физического лица о признании данной компании банкротом. В основание своего заявления гражданин положил наличие перед ним задолженности организации по выданным ему векселям, всего на сумму 150 000 000 рублей.
В реестр требований кредиторов включилось ПАО «Сбербанк» и начало исследовать материалы дела для подготовки своей позиции по делу, а также защиты своих интересов. Проанализировав сделки по выдаче векселей заявителю, кредитор оценил их природу как сомнительную и обратился в суд с заявлением о признании данных сделок недействительными.
Из материалов дела
Физическое лицо – держатель векселя – предоставил в обоснование наличия задолженности по векселям решение третейского суда о взыскании долга, которые, в свою очередь, явились основанием для выдачи ему соответствующих исполнительных листов.
По мнению же кредитной организации, сама сделка по выдаче векселей – мнимая и совершена без намерения действительно исполнить долговые обязательства перед гражданином, поскольку вызвал серьезные сомнения сам факт того, что у организации действительно существовала перед ним задолженность. Ни в балансе, ни в отчетности, ни в расшифровках по кредитному портфелю должника информации о ее наличии не содержалось, сам факт выдачи векселей тоже нигде документально не был зафиксирован. Действия самого гражданина также, по всей видимости, были направлены не на само взыскание долга, но на инициирование процедуры банкротства. Более того, нигде в материалах дел не были представлены оригинальные экземпляры векселей, только копии, заверенные самим третейским судом, и простые светофотографические копии с этих копий. По словам самого гражданина, один из векселей был утрачен, однако оригинал другого также не был обнаружен где-либо в материалах дел третейского или областного суда.
Совокупность перечисленных фактов, по мнению банка, с высокой долей вероятности могла указывать на конфликт намерений физического лица - заявителя в деле о банкротстве с нормами законодательства. Таким образом, основной целью заключения сделки могло являться достижение за счет этих действий лучшего, более прочного положения перед другими кредиторами должника, получения большинства, выгодного самой организации-должнику. Подобные сделки являются порочными, противоречат нормам статей 10, 168 ГК РФ. Данные доводы были положены кредитной организацией в основу своего заявления, наряду с которым также было подано заявление о пересмотре статуса гражданина как конкурсного кредитора.
Вполне ожидаемо, что конкурсный управляющий занял позицию, аналогичную мнению физического лица-заявителя. Им были озвучены доводы о нарушении подсудности заявления, а также об отсутствии у залогового кредитора – каковым являлся в данном деле ПАО «Сбербанк» – возможности оспаривать действительность рассматриваемых сделок, поскольку его права данными сделками никак не нарушены. Основным же аргументом стало утверждение, что никаких норм, регулирующих выпуск и обращение ценных бумаг, при выдаче векселей должником не нарушено.
Выводы суда:
1. В первую очередь, суд отклонил все доводы об отсутствии у залоговых кредиторов прав на обжалование сделок, не связанных с залоговым требованием. Было отмечено отсутствие препятствий и ограничений для залоговых кредиторов на оспаривание подозрительных сделок, поскольку не может быть однозначной уверенности, что средства, полученные от реализации имущества на торгах, полностью покроют сумму их требований. Поскольку в части непогашенных сумм такие требования перемещаются в третью очередь реестра требований кредиторов, отсутствие права на оспаривание сомнительных сделок явилось бы грубым нарушением прав таких кредиторов.
2. Во-вторых, было особо отмечено, что оригинальные экземпляры векселей суду не представлены, что в совокупности со всеми иными приведенными фактами позволяет сомневаться в обстоятельствах их выдачи. Суд учел и то, что ПАО «Сбербанк» действительно выдал должнику денежные средства в размере 60 млн. руб., а в обоснование требования гражданина-заявителя в деле о банкротстве представлены лишь простые светофотографические копии. Таким образом, в судебном акте было указано на необходимость соблюдения принципа справедливости и диспозитивности в конкуренции между конкурсными кредиторами.
3. Самый значимым выводом суда стал следующий. В рассматриваемом случае, несмотря на то, что сделки по выдаче векселей регулируются специальным законодательством относительно данного вида ценных бумаг (в данном случае – Положением о простом и переводном векселе 1937 года), данные нормы нужно применять исключительно в соответствии с принципом разумности и совокупно с общими положениями об обязательствах, содержащихся в ГК РФ.
4. Указав на оценочность понятия недобросовестных действий, суд отметил необходимость защиты лица, пострадавшего от злоупотребления правом, и оценил все действия организации должника в совокупности, что позволило ему сделать вывод о недобросовестности. В итоге, суд признал сделки недействительными.
Комментарии
Приведенный судебный акт отлично иллюстрирует ситуацию, когда недобросовестные участники банкротства пытаются использовать специфическую правовую природу вексельного обязательства сначала для совершения сделок и операций, явно нарушающих законные интересы кредиторов, а затем для инициирования банкротства и обеспечения себе привилегированного положения в процедуре. Частно-правовой порядок взыскания в данном случае также был избран неслучайно – установить действительность самого факта выдачи ценных бумаг или даты такой выдачи не представляется возможным.
Сомнения находят свое подтверждение и в том обстоятельстве, что подлинные экземпляры оспариваемых векселей не представлены в материалы дел третейского суда, несмотря на указание в решении на их наличие. При этом невозможно проверить, действительно ли третейскому суду представлялись оригиналы ввиду отсутствия эффективного механизма контроля за такими судами (хотя законодатель с 01.09.2016 года существенно ужесточает регулирование в сфере коммерческого арбитража).
Возможно, отказ от предоставления оригинальных экземпляров объясняется тем, что профессиональные участники споров, каковым в данном случае является банк, обычно в подобных случаях легко прибегают к заявлению о фальсификации доказательств и проведению экспертизы. Отсутствие подлинника, разумеется, делает проведение такой экспертизы невозможным, и значит, и привлечение причастных лиц к ответственности по указанным основаниям исключено.
В целом следует отметить, что в рассмотренном судебном акте сторона прибегла к простейшей схеме создания задолженности. Ранее среди недобросовестных участников банкротства подобные способы являлись достаточно популярными, поскольку суды не осуществляли проверку действительности сделок с такого рода ценными бумагами со ссылкой на их абстрактность. Тем не менее, в последние годы существует тенденция к тщательному исследованию вексельных обязательств в банкротстве с целью избежать злоупотреблений правами. Начало этой тенденции, по нашему мнению, было положено Постановлением Президиума ВАС от 15 февраля 2011 года по делу № А40-18477/09-38-51, в котором суд впервые отошел от формальной позиции в отношении подобного рода дел и, применяя общие принципы отправления правосудия, посчитал необходимым исследовать все обстоятельства возникновения спорных обязательств. Ужесточение контроля за такого рода попытками существенно сузило правовое поле для манипуляций с векселями.
Более того, все чаще на сегодняшний день суды возлагают обязанность доказывания действительности сделок с векселями непосредственно на их держателя, ссылаясь на ограниченность стороны в возможности доказывания недействительности требований других кредиторов, а значит, особенный порядок распределения бремени доказывания (например, в Постановлении ФАС ЦО от 09 июня 2016 г. по делу № А54-1345/2014).
Таким образом, кредиторы в делах о банкротстве обладают целым комплексом прав для защиты своих интересов от ситуаций, подобных описанной в рассмотренном нами судебном акте, и правоприменительная практика, в основном, идет по пути тщательного исследования всех обстоятельств в совокупности. На наш взгляд, такой подход полностью отвечает принципам разумности, правовой определенности и диспозитивности в судопроизводстве.
Елена Павлова
5 сентября 2016
p.s. 10 наиболее интересных материалов за последнее время:
1. Недобросовестная конкуренция в рекламе
3. О косметологических лицензиях
4. Незаконное использование средств индивидуализации
5. О рекламе кваса «Очаковский»
7. Нарушение закона о защите конкуренции
8. О рекламе букмекерских контор
10. О процентах по контролируемому займу
